Независимый общественно-политический портал

 
Значение этой битвы в истории современной России, да и, пожалуй, всего мира, трудно переоценить

Этого не смеют отрицать даже самые яростные русофобы. Различаются они лишь в своих оценках случившегося 74 года тому назад. Продажные историки (хотя и весьма образованные) из-за любви к материальным благам торгуют своими именами. Из-под их перьев выходят всевозможные опусы на тему, почему проиграла германская армия Сталинградское сражение. И вопреки здравой логике превалирует утверждение, что всесильную гитлеровскую армию победил генерал Мороз. Различные «специалисты» утверждают, мол, Германия и страны-сателлиты не были готовы к зимней кампании 1942-1943 годов. Мол, вермахту не хватало тёплого обмундирования и специальной техники, приспособленной к ведению войны в суровых условиях Сибири.
Во-первых, Сибирь находится за Уралом, как минимум. А зима 1942-1943 годов была не такой уж и холодной. Минимальные температуры в ночной период не опускались ниже 21 градуса. После поражения под Москвой немецкий генеральный штаб сделал правильный выбор и на вооружение вермахта были приняты специальные комплекты для обогрева танков, бронемашин, автомобильной и прочей техники. Гитлеровские солдаты с лёгкостью заводили свои агрегаты даже в самый лютый мороз. Что касается формы, то Шестая армия Паулюса снабжалась лучше других. В распоряжении фрицев были специализированные утеплённые комбинезоны на ватной основе, сшитые по типу советских ватников. А обувь была скроена с расчётом на два шерстяных носка. Особые подразделения имели валяные сапоги, как называли их в советской армии, эрзац-валенки. Также были разработаны специальные смазки для оружия. Теперь согласно боевого устава вермахт мог вести боевые действия в температурах ниже 25 градусов. Боевые действия же за Сталинград начались ещё в августе. Продолжались осенью, а решительный перелом наступил в ноябре. 2 февраля в плен сдался командующий шестой армией фельдмаршал Паулюс. Вместе с ним были пленены свыше 90 тысяч немцев, итальянцев, румын, венгров и словаков. Это я к тому, что с нами воевал весь нынешний Евросоюз, и я не понимаю, почему теперь элиты вышеперечисленных западных государств заламывают руки по поводу якобы имевшей место советской оккупации Восточной Европы.

Валенки фрицев на 5 размеров больше, чтобы не замерзнуть в России.
Красная Армия воевала и победила во Второй мировой войне. В борьбе с гитлеровской Германией и её друзьями наша армия была вынуждена войти на территорию Румынии, Болгарии, Венгрии, Словакии, Австрии и Польши. За исключением последней, армии всех этих государств вторглись в пределы Советского Союза в июне-августе 1941 года, официально объявив войну СССР. Румынские войска активно участвовали в оккупации Молдавии, Украины и юга России. Болгарские подразделения были замечены в Белоруссии и под Ленинградом. Венгры и словаки отличились особой жестокостью в оккупированном Киеве. На кадрах нацистской хроники хорошо видны словаки, устанавливающие свой национальный флаг над железнодорожным вокзалом Киева в сентябре 1941 года. Эту картину своими глазами видела моя бабушка и моя мама, так как наш дом находился по правую сторону Соломинкой улицы в восьмистах метрах от вокзала.
По утверждениям моей бабушки хуже словаков были только румыны. Когда на вокзал прибывала очередная партия «освободителей», окрестные улицы вымирали. Подчинённые диктатора Антонеску тырили всё, что плохо лежит. Не брезговали деревянными ложками, глиняными горшками, старыми колёсами от телег и прочей разной утварью. После очередного шоп-тура жители Зализничного района города Киева устроили бунт. Румын, конечно, выпроводили с запретом разгрузки частей в центре города, а часть местных вывезли в Бабий Яр. Там с сентября 41-го работал конвейер смерти. Бабушка и моя мама, как родственники красного командира, были помещены в концлагерь, который располагался в Борисполе. Их спасло только то, что Галина Анатольевна была очень хорошей операционной сестрой, и пленный советский военврач пригласил её ассистировать. Через две недели бабушку освободили из лагеря, она продолжала работать в медсанчасти. Вместе с пленным доктором они лечили раненых военнопленных. В Борисполе содержались советские военные лётчики, в основном, офицеры. В 1943-м, когда подходила Красная Армия, в лагере вспыхнуло восстание и очень много офицеров ушли в лес к партизанам. Наш дом сгорел, и бабушка с мамой вернулись в Киев, уже освобождённый войсками генерала Ватутина. На Киевском вокзале был организован импровизированный кинозал. У бабушки не было времени ходить смотреть фильмы, а мама с подругами проводила там и день, и ночь. Кроме довоенных комедий и «лендлизовских» мелодрам на экране демонстрировались кадры советской кинохроники. И моя мама, как и жители Киева, узнали подлинную, хотя и приукрашенную пропагандой, историю победы русского оружия под Москвой, Курском, Ленинградом и Сталинградом.
В Киев начали возвращаться раненые бойцы и командиры, уроженцы города. Бабушка работала в седьмой городской больнице, поделенной пополам между госпиталем и гражданским отделением. Как вы понимаете, мама много времени проводила у бабушки на работе и слушала рассказы о войне. Потом, когда появился на свет я, она нехотя пересказывала мне истории, услышанные в госпитальной палате. Одна из них касалась моего деда Андрея Батиевского, военфельдшера 90-го пограничного отряда. О его судьбе бабушка и мама ничего не знали, кроме строчек из официального уведомления военкомата: «Пропал без вести в боях за Родину в ночь с 23 на 24 июня 1941 года, в боях за Перемышль». Как я теперь понимаю, кто-то из бойцов пожалел бабушку и сказал, что видел его уже в 44-м у партизан, мол, воевали вместе, не волнуйтесь, скоро объявится. Дед мой так и не появился. А его имя и фамилия выбиты на гранитной стеле в селе Городищи вместе с остальными 125-ю погибшими солдатами и офицерами этого украинского села. Стелу эту никто из моих земляков, живущих на Полтавщине, красной краской не обливает, молотками звёзд с памятников не сбивает.
А вот бандеровцев у нас не любят. Генетическая память о зверствах господ, приехавших наводить свои порядки с юга Украины, осталась очень хорошая. Во время войны только с нашего села в Германию при пособничестве бандеровских наёмников было отправлено 300 душ. Вернулись домой всего 70. И их внуки, и правнуки знают историю из первых уст, так же, как и я. Поэтому нацизм в сердцах моих односельчан так и не поселился. Помнят мои земляки то, как отступала в 41-м Красная Армия, о том, как на окраине села в старой библиотеке заседал военный совет во главе с маршалом Кирпоносом, о том, как начальник оперативного отдела фронта Баграмян повёл войска на прорыв и уже в 1943-м после Курска фрицы, а вместе с ними мадьяры, румыны, словаки, австрияки и наши бандеровцы, поджав хвосты, рванули кто куда. Боя за Городище не было. Просто через село прошла большая танковая колонна третьей, уже Гвардейской танковой армии генерала Рыбалко и наступил мир.
Я часто бываю на Родине деда. Мой папа и моя мама проводят лето в нашем родовом доме. Нас хорошо знают соседи. Они знают, где я живу, и где работаю. Они знают, что мой отец - российский офицер. И за всё время обострения межгосударственных отношений ни один житель Городища не упрекнул нас ни в чём, даже в мелочах. Памятный разговор осенью 14-го года на дороге у моста у села. Местный лихоимец, по-простому, бомж, с которым я зацепился языком, ожидая папу сказал мне следующее: «Что, тяжко, москаль? Ты, ежели что, возвращайся, прокормим». А начиналось наше счастье с победы, одержанной нашей частью в Сталинграде. Когда единый народ смог выстоять. И тогда вопросов о том, кто победил, не возникало...