Независимый общественно-политический портал

За последние 50лет День Военно-Морского Флота на Камчатке не праздновали только
один раз – в 1983 году...
Разумеется, официальных объяснений для жителей полуострова по этому поводу тогда никто не делал. Но многие знали: накануне 23 июня 1983 года в 50 км от Петропавловска-Камчатского затонула атомная подводная лодка К-429, погибли люди, а Рыбачий оделся в траур. Слухи клубились, словно туман над Авачинской губой. Чем дальше от нас уходили те трагические дни, тем меньше оставалось свидетелей, тем легче строились домыслы. Извивы истории спрямлялись до простых понятий: «Все давно позади, так зачем ворошить прошлое?» Затем, что мы должны знать своих героев. Знать, как рука об руку идут в историю отвага и трусость, честь и подлость. В штормовом историческом далеке нашей Родины не так уж много блещет маяков. Сегодня мы расскажем лишь об одном из них.
Перед походом
Командиром на тот, последний, выход К-429 был назначен капитан 1-го ранга Николай Суворов. Если верить Николаю Михайловичу, то назначение состоялось против его желания. Он даже пытался отказаться, только слушать его возражения вышестоящие начальники не стали. Подлодка только что вернулась из длительного похода (автономки), основной экипаж ушел в отпуска, а сменный набрали с других подлодок. К тому же, атомоход выходил не на прогулку ( к примеру, отработать всплытие-погружение), а на учебную стрельбу торпедами. За плечами Суворова к тому времени было почти 20 лет безупречной службы, правительственные награды украшали его военный мундир. Он считался одним из самых опытных командиров атомоходов. Старшим на борту К-429 был назначен начальник штаба 10-й дивизии капитан 1-го ранга Александр Козлов. Штатным командиром электромеханической боевой части (БЧ-5) на борту на время похода числился капитан 2 ранга Лиховозов. А на страховку Суворов взял с собой нештатного командира БЧ-5, капитана 3-го ранга Александра Маркмана. Александр Борисович с лейтенантских погон служил на атомоходах 670-го проекта. Совершил переход под Северным полюсом, «оттащил» семь боевых служб в Средиземном море. К тому времени он имел уже правительственные награды, в том числе орден Красной звезды. Не то, чтобы Суворов не доверял штатному командиру БЧ-5 Лиховозову, но чем черт не шутит при смене экипажа на скорую руку... Вот так капитан 3 ранга Маркман оказался в роли пассажира. Много позже капитан 1-го ранга Суворов расскажет, что знал о неготовности подлодки к походу, поэтому не подписал журнал готовности к выходу в море (здесь и дальше цитируем Николая Черкашина «Козырный размен. 14 жизней за звезду адмирала» - прим. авт.). Но в море он вышел... Итак, 23 июня 1983 года АПЛ К-429, имея 104 подводника на борту вместо положенных 90, отвалила от пирса в бухте Крашенинникова и взяла курс в открытое море. Через несколько часов судьба Суворова сломается навсегда. Его подлодка утонет, 14 моряков погибнут, а самого командира приговорят к 10 годам исправительных работ. Не дай бог матерям в мирное время получать похоронки, не дай Бог попадать в тюремную камеру на перевале достойно прожитой жизни, отдав лучшие годы службе Отечеству... Увы, история – тесное место. Попасть туда трудно. У капитана 1-го ранга Суворова не получилось. Наверное, он имел право на малодушие после того, что пережил, но не более. Бог ему судья. Но об этом ниже.
Трагедия
Выйдя в бухту Саранная, К-429 начала погружение. Имя матроса, который перепутал положение рычага двух наружных захлопок носового кольца вентиляции диаметром 40 см каждая с «закр» на «откр», мы упоминать не будем. В советское время матрос был всегда не виноват, а виноват командир, потому как командир недоучил. Да и сейчас в этом отношении мало что изменилось. Через два отверстия совокупным диаметром 80 см хлынула вода в 4-й отсек. В считанные секунды оказался затоплен распределительный электрический щит. Лодка полностью обесточилась. В течение 19 секунд затопило 4-й отсек электротехнического управления реактором и 5-й реакторный отсек. Четырнадцать моряков погибли в 4-м отсеке практически сразу, среди них – щесть офицеров. Подлодка легла на грунт на глубине 42 метра. 22 подводника оказались запертыми в двух кормовых отсеках, еще 68 человек – в трех носовых. В штабе 2-й флотилии на берегу, когда подлодка не вышла на связь в первый раз, почему-то никто не встревожился. Когда лодка не вышла на связь второй раз, реакция командования не изменилась. Почему? Просто начальники не посчитали нужным. И все, без затейливых объяснений. Эх, Россия, мать наша…
Мичман Баев

Атомоход К-429 лежал на грунте с дифферентом на нос и креном на правый борт. Четвертый и пятый отсеки были полностью затоплены. В них погибли 12 человек в первый десяток секунд поступления воды. Чтобы понять, что из себя представляет поток воды, хлынувшей в прочный корпус подлодки, вспомните кадры из документальной хроники, когда демонстрантов сбивают с ног из пожарных брайдспойтов. Давление в пожарном рукаве достигает 10 атмосфер. Теперь увеличьте диаметр брандспойта до 40 см, а давление – до 20 атмосфер…
Из 4-го отсека выйти никто не успел...
Двадцать два подводника из 4-го и 5-го отсеков остались отрезанными в корме. Началась паника. Об этом не принято писать. Считается, что люди сполна заплатили за свои мучения. Возможно. Но тогда на их фоне тускнеют настоящие герои. Их не видно из-за спин тех, кто поддался минутной слабости. Неконтролируемый страх за свою жизнь, лишающий людей воли, разума, превращающий их в животных, – вот что такое паника. Подводники с ревом метались по отсеку, и кто-то должен был их остановить, иначе погибли бы ВСЕ. Мичману Василию Баеву в те далекие годы едва исполнилось 23 года. Он к тому времени прошел суровую школу морского спецназа на Черноморском флоте по специальности водолаза-глубоководника, на К-429 состоял в должности техника-турбиниста, был награжден орденом Красной Звезды за переход под Северным полюсом. Баев в те страшные минуты взял командование отсеком на себя и стал попросту бить паникеров. И что удивительно, все 21 человек приняли его как командира, даже два офицера, находящихся в 4-м отсеке, почувствовали, что его воля, самообладание и профессионализм – это единственный шанс для спасения. Мне посчастливилось общаться с Василием еще при жизни (кстати, писатель Николай Черкашин в статье «Карьерный размен: 14 жизней за звезду адмирала» сетует: «Жаль,что Баев не прочтет эти строки – несколько лет назад мичман умер». Но Василий Петрович был жив... Он умер значительно позже. Но об этом рассказ особый). Баев производил впечатление удивительно спокойного человека – без тени бахвальства или самолюбования. Василий не пытался даже высказать упрек в адрес своих товарищей за то, что те поддались панике. Однако в далеком 1983 году по горячим следам на вопрос следователя, почему именно он взялся командовать отсеком и спасением людей, Баев ответил: «Просто так получилось». Почти сутки томительного ожидания тянулись как целая жизнь. Людей надо было чем-то занять, отвлечь, и Баев приказал проверять легководолазное снаряжение, найти аварийные фонари, сам же занялся проверкой шлюзовой камеры, через которую подводникам предстояло выходить на поверхность. Все это время он подбадривал людей и уверял, что помощь скоро придет. Водолазного снаряжения хватало лишь на половину подводных пленников, но Баев заверил всех, что снаряжение доставят с поверхности. К тому времени он сам еще не представлял, на какой глубине находится затонувшая лодка. Когда через сутки по корпусу лодки постучали извне, все вздохнули с облегчением – помощь пришла. А еще через некоторое время был установлен гидрофон для переговоров. Затем мичман Баев начал готовить подводников к выходу на поверхность. Сначала выпустили аварийный буй, и подводники по буй-репу (специальному тросу) стали покидать прочный корпус. Василий Петрович лично проверял снаряжение каждого подчиненного перед выходом. Затем моряки по одному залезали в шлюзовую камеру. Ее заполняли водой, выравнивали давление, открывали аварийный люк, и подводник медленно (чтобы не получить баротравму) поднимался на поверхность. Один из матросов запутался в тросе, запаниковал и погиб от переохлаждения. Последним отсек покинул Баев. Вот как он сам вспоминал: «Когда зашлюзовал последнего, я почувствовал смертельную усталость. Во-первых, уже не хватало воздуха, во-вторых, мы практически двое суток не спали. Облачившись в водолазное снаряжение, я залез в шлюзовую камеру, задраил люк (люк весит около 100 кг - прим. авт.) и начал заполнять ее водой. Но внутренняя задвижка на люке не выдержала нагрузки, и люк открылся. Я вместе с потоком воды влетел обратно в отсек и ударился о блок осушки головой. На какое- то время потерял сознание. Очнулся я, наверное, через минут 30-40 и решил поменять задвижку. В темноте, уже почти обессилив... не знаю, как мне это удалось, наверное, очень хотелось жить. Слава богу, задвижка люка оказалась исправной. Когда я стал выходить на поверхность, словно издалека до меня долетело: «Все. Получилось».
«Героев на этой лодке не будет!»
Василий Баев был комиссован по болезни. От ушиба, полученного при выходе с затонувшей К-429 у него образовалась обширная гематома, которую впоследствии пришлось удалять хирургическим путем. Денег на дорогостоящую операцию у военного командования не нашлось. Подводники собрали мичману деньги, что называется по кругу. Василий Петрович не получил даже благодарности от главнокомандующего ВМФ Сергея Горшкова, лично руководившего операцией по подъему атомохода. История донесла до нас отрезанную им, как приговор, фразу. Когда один из военачальников заикнулся, чтобы Баеву присвоить звание Героя Советского Союза, Горшков ответил: «Героев на этой лодке не будет!» К тому времени Сергей Георгиевич без малого 30 лет командовал Военно-Морским Флотом СССР и разменял седьмой десяток лет. Ему, вероятно, было тяжело адекватно реагировать на подобные ситуации. Убежден, нужно восстановить историческую справедливость и присвоить звание Героя России человеку, спасшему жизни своим товарищам едва не ценой собственной жизни. Его героизм не броский, не картинный. В экстремальной ситуации он просто профессионально исполнил свои функции, свой долг. Спустя много лет администрация Вилючинска во главе с Александром Маркманом выхлопотала квартиру семье Баевых в Петропавловске-Камчатском, присвоив Василию Петровичу звание почетного гражданина Вилючинска посмертно. Василий Баев умер от полученной травмы на подлодке. Его жену спустя несколько лет уволили по сокращению штата из администрации Камчатского края...
В носовых отсеках
В 3-м отсеке остались командир подлодки капитан 1-го ранга Николай Суворов и старший на борту капитан 1-го ранга Герой Советского Союза Алексей Гусев. Они-то в момент аварии пытались руководить борьбой за живучесть. Именно пытались, потому что никаких иных действий, кроме отдачи команд, они предпринять не могли. Всего в трех носовых отсеках оказались отрезанными 68 подводников. Александр Маркман в момент аварии находился в 1-м отсеке. Когда обесточилась подлодка, он бросился на командный пункт – в 3-й отсек. «Ситуация была неясна, - пояснял Александр Борисович, – аварийную тревогу не объявили. Я надеялся, что на главном командном посту я пригожусь больше. На ГКП штатный командир БЧ-5 капитан 2-го ранга Лиховозов пытался продуть цистерны главного балласта, забыв, однако, их загерметизировать. Таким образом половина запаса воздуха вышла за борт. Мне приказали подготовиться вместе с радистом выйти на поверхность во всплывающем устройстве (ВСУ). Когда я попытался это сделать, ничего не получилось из-за заклинивания крышки камеры. Затем с ГКП я получил команду остаться в 1-м отсеке и руководить подготовкой к выходу на поверхность, что и сделал. Прошли почти сутки, прежде чем началась спасательная операция. Паники в отсеке не было. Были отдельные личности, которых приходилось приводить в чувство с помощью кулаков и трехъярусного мата. Помню, один, не буду говорить кто, здоровенный детина упал передо мной на колени и заорал: «Маркман, вытащи меня отсюда, я всю жизнь буду кормить твоих детей!» Разумеется, таких я утешал с помощью крепких тумаков и ненормативной лексики. Мы выпустили в разведку через торпедные аппараты двух мичманов – Мерзликина и Лесника как наиболее подготовленных. Они тащили за собой буй-вьюшку, чтобы обозначить место затопления. Простому читателю трудно представить себе, что значит ползти в водолазном снаряжении по торпедному аппарату, затопленному водой, длиной почти 9 метров диаметром 53 сантиметра в кромешной темноте. В какой-то момент наступает ощущение, что ты никогда не вылезешь из этой железной трубы. Страх начинает сковывать движения, и самое главное для человека – не дать ему завладеть твоим разумом и подавить волю. Иначе – конец. Забегая вперед скажу, один из матросов умер на выходе из торпедного аппарата от разрыва сердца. Ему оставалось дойти всего лишь два метра... А пока разведчики благополучно покинули корпус лодки и всплыли на поверхность. Их подобрал пограничный корабль, приняв... за диверсантов. Рассказу моряков не поверили. Уж больно все выглядело фантастически. Пограничники запросили оперативного дежурного по флотилии: «У вас подводная лодка случайно в бухте Саранной не тонула?»
Как Маркман узурпировал власть
Спасательная операция была в полном разгаре: на поверхность вышло околи 30 подводников из первого отсека, когда рванули аккумуляторные батареи от перенасыщения водородной смесью. Первый отсек окутался едкими продуктами водородно-кислотной смеси. Некоторых моряков даже посекло осколками. К счастью, не случилось пожара. После детального осмотра, когда стало понятно, что угрозы пожара нет, Александр Маркман доложил на ГКП о случившемся. Старший на борту капитан 1-го ранга Гусев приказал затопить отсек. Маркман пытался объяснить, что пожарной опасности нет, и просил часть пострадавших разрешить перенести во второй отсек. Но в ответ лишь слышал: «Маркман, топи отсек! Кто выживет, тот выживет». Тридцать пар глаз, не отрываясь, смотрели на своего командира отсека. Все понимали, отдай он такую команду, и первый отсек превратится в одну большую братскую могилу. Тогда Маркман тихо сказал: «Больше меня с КГП не соединяйте!» После чего дал команду подать воздух в первый отсек, чтобы «прибить» отравленную смесь и привести в чувства отравившихся людей. Спустя какое-то время с ГКП последовала команда впустить людей со второго отсека и снарядить для выхода на поверхность. Маркман не выдержал и возразил: дескать, целесообразнее отправить в первую очередь ослабевших подводников из первого отсека. Но возражения слушать не стали и предупредили, что, если он немедленно не впустит к себе моряков из второго отсека, то его действия будут расцениваться, как действия изменника Родины. Исполни Маркман первую команду старшего на борту, никто не вышел бы вообще... Александр Борисович отдраил люк во второй отсек и впустил моряков. Подводники вошли туда несколько сконфуженными: они слышали перебранку по связи. Маркман отдал приказ снаряжать пострадавших от взрыва подводников первого отсека. Никто даже не подумал возразить, хотя приказ командира лодки требовал других действий. Все понимали целесообразность действий Маркмана, продиктованных реальной обстановкой, а не отвлеченными ощущениями таковой. В этой связи странно выглядят действия командира корабля и старшего на борту. Зачем сидеть в третьем отсеке, когда с таким же успехом можно руководить действиями экипажа из второго? По сути дела первый и второй отсеки действовали автономно. Всех людей, оставшихся в живых в носовой части АПЛ, выпускали через первый отсек. Все действия по спасению экипажа проводились в первом отсеке. Информацию об обстановке как командир лодки, так и старший на борту получали от Маркмана. Но при этом почему-то считали, что знают ее лучше, чем он. Позже на допросах они обвинили Маркмана в «узурпировании власти».
Путь наверх
Последними с подводной лодки уходили командир корабля Николай Суворов и старший на борту Алексей Гусев. Они затопили отсек и через торпедные аппараты вышли на поверхность. Около двадцати судов к тому времени находились в районе аварии. Команду доставили на берег, и начались изнурительные допросы... Мичман Баев и капитан 2-го ранга Маркман остались верны себе и на берегу. Они никого «не топили» и не подыгрывали следствию в поисках виновных. Возвращаясь после очередного допроса домой Александр Борисович не знал, надолго ли? Командир и старший на борту не скупились на показания. И в какой-то момент Александр Борисович подумал, все, конец. Через полтора месяца АПЛ К-429 подняли и отбункировали на 49-й судоремонтный завод. А еще через полгода закончилось следствие. По итогам расследования действия Александра Борисовича Маркмана признали верными. Наградили Орденом за службу Родине III-ей степени. Мичмана Баева наградить «забыли».
Награды и наказания
Командира атомной подводной лодки К-429 судили и приговорили к десяти годам исправительных работ. Старшего на борту героя Советского Союза капитана 1 ранга Гусева перевели служить с понижением на командный пункт флота. Много позже он погиб, утонув на рыбалке. Начальник штаба 2-ой флотилии контр-адмирал Ерофеев, планировавший и «организовавший» учебные стрельбы, на которые отправилась АПЛ К-429, пошел на повышение – стал сначала командующим флотилией, а затем и командующим Северным Флотом. Александр Маркман стал мэром Вилючинска, города подводников. На эту должность жители Вилючинска его избирали трижды. Атомная подводная лодка К-429, 670-ого проекта вновь утонула возле пирса судоремонтного завода в бухте Сельдевой. Из-за нее лишился должности начальник завода капитан 1 ранга Перевели. Утопленницу вновь подняли и сделали учебно-тренировочным судном для подводников. Сейчас К-429 почти полностью утилизирована. Через несколько месяцев не останется и следа от последнего ее отсека. А героев нужно помнить и прокладывать им дорогу в бессмертие. Мы их помним?