Независимый общественно-политический портал

 
Дорогие читатели «КВ», сначала я обращу ваше внимание на слова из книги известных российских учёных, имеющих к кречету самое прямое отношение:

 
«Из тьмы веков, из неведомой и необъятной бездны минувших тысячелетий человек вышел с соколом на руке. Он пронёс сокола через всю свою историю... Чёрные глаза сокола, загадочные и бесстрастные, видели охоты фараонов... разноязыкие базары Вавилона и Финикии, кочевые шатры скифов, железные когорты римлян и неудержимые лавины конницы Чингисхана... Сокола носили на руке бретонские бароны и японские самураи, венецианские дожи и бедуинские шейхи, русские цари и фанатичные крестоносцы, английские вельможи и германские императоры, воины Тамерлана и индийские владыки, киргизские кочевники и иранские шахи». (В.Е. Флинт, А.Г. Сорокин «Сокол на перчатке»).
Сегодня многие наши земляки наслышаны, что эта птица имеет прямое отношение к какому-то весьма серьёзному криминалу. И это уже интересно.
Люди стоили меньше птицы
И ещё раз чуть-чуть напомню нашим читателям об интересных исторических моментах, связанных с кречетом. Времён до рождения Христа касаться не будем, но, как поведал нам истинный учёный своего времени император Священной Римской империи Фридрих II Гогенштауфен (1194-1250 гг.), в XII - XIII веках ежегодная потребность в охотничьих кречетах только для европейских правителей исчислялась сотнями особей.
В XIII веке королевской собственностью кречеты были признаны в Исландии, за убийство этой птицы виновного казнили. Из других источников мы узнаём, что турецкий хан Баязит, разбивший в 1396 году многочисленные европейские войска, в качестве выкупа за пленённого герцога Неверского и трёх сотен родовитых французов вместо нескольких возов золота предпочёл получить 12 белых соколов.
История говорит, что кречеты всегда были сильным дипломатическим оружием. С XV века они играли важную роль в общении с Золотой Ордой. Иван Грозный в качестве даров посылал соколов в Англию, Египет, императору Максимилияну, ханам Менгли-Гирею, Саик-Гирею. В XVII веке кречеты из Москвы шли в Персию, Турцию, Грузию, хивинскому и калмыцкому ханам, бухарскому эмиру. В 1763 году по случаю коронации российской императрицы Екатерины II в дар её также были переданы кречеты.
Думаю, мы согласимся, что подобные подарки и в наше время являются дипломатическими. Что о кречете знали жители Камчатки совсем недавно? Если бы несколько лет назад мы решили пройти по Петропавловску и спросить земляков, что они об этой птице знают, боюсь, из каждых ста человек не нашлось бы и десяти что-то о ней слышавших. Ещё столькие объяснили бы, что это не птица, а турфирма и «вертолётная кампания». Книг о хищных птицах, о кречете, на моём столе сейчас несколько. В их числе прекрасно изданная в 2005 году в Москве «Соколиная охота»; всё, что там есть о кречете, перечитываю третий раз. Вообще же этой темы более чем за два десятка лет касался я неоднократно: писал в газеты сам, давал интервью. Сейчас мы будем говорить лишь о том, что не на шутку взволновало наших земляков в последнее время.
Мракобесие
Поскольку не все наши земляки хорошо знакомы с наукой орнитологией, с птицами, объясняю: кречет — хищник отряда соколиных, красивейшее гордое произведение Природы. Популяция камчатского кречета отличается преобладанием более светлых особей; в качестве ловчих охотничьих птиц ценны самки. А главным врагом этой птицы на Камчатке стал более страшный хищник — человек. Вот почему насущной задачей нашего времени стало принятие самых решительных мер со стороны людей неравнодушных, честных. Как мы «дошли до жизни такой» — чуть позже.
Сначала немного о затяжном приступе дичайшего мракобесия, охватившем в первой половине прошлого столетия страны всего северного полушария. Тогда с подачи «больших учёных» лысенковского пошиба охотники были призваны к безжалостному уничтожению всех птиц с кривыми клювами и когтями. Народу доходчиво разъяснили, что орлы, соколы, канюки, совы, короче, все эти кривоклювые, в огромных количествах поедают куропаток, уток, зайцев и дичь более крупную, безраздельно принадлежащую только нам, людям. За каждого убитого крошечного сычика, пустельгу, сказочного лесного красавца филина, принесите только отрезанные от них лапы, в обществах охотников вам выдадут, хотите — деньгами, нет так патронами, «премию».
В 1960 году за третий курс обучения в институте свою курсовую я назвал «В защиту хищных птиц». Отзыв директора ВНИИЖП г. Иркутска звучал приблизительно так: «такую ахинею мог сморозить только выродок профессора Скалона». Мне это со смехом рассказал наш препод, оценив мою работу большим красным «Отлично!» Остатки этого безумия пришлось искоренять на Камчатке опять же мне, охотинспектору.
Как чудо стало чучелом
А очень скоро повальной «эпидемией» в стране вспыхнуло новое поветрие — увлечение изготовлением чучел животных. Официальные кабинеты, квартиры украшались чучелами птиц, и самыми престижными из них были хищники: могучие беркуты, орланы, ястребы и соколы. Подлинно бесценные жемчужины природы Камчатки - белые кречеты и тетеревятники - стали вожделенной добычей многих «культурных» охотников. Вот конкретный пример из 1970-х годов. Я зашёл в кабинет замначальника Камчатского охотуправления, окончившего институт двумя годами позже меня.
Диалог:
- Знаешь, сижу, вспоминаю, как вчера промазал по чисто белому красавцу кречету. До сих пор не могу успокоиться.
- И ты о том, что стрелял в кречета, можешь так вот говорить мне!?
- А што! Я столько лет охраняю природу и не могу убить себе на чучело кречета! - его лицо пошло красными пятнами.
- Нет, Мишка! Ты не охотовед! И не охранник природы! Ты её враг! Вражина! - хлопнув дверью, я вышел, и моя морда, уверен, была ещё злей, чем у него.
Как спасали наших кречетов
Прошли ещё годы, затихала и кошмарная мода на чучела. Середина 90-ых. Я, давно не охотинспектор, занят в проекте по казарке: развожу своих птиц в питомнике, выпускаю на Курилах. Мне помогают охотоведы бывшей (моей) службы охотнадзора, коллеги госпромхозов. И помогают не только мне: время от времени они нагружают нас заботой об изъятых у нелюдей кречетах, ястребах. Телефон иногда поднимает среди ночи: «Изъяли партию птиц! Едем!». Появляются с чемоданами, сумками, коробками, в которых завёрнутые в «пелёнки» лежат одурманенные «мумии» кречетов. Срочно всех разматываем, оставляем только специальные закрывающие птицам глаза клобучки, готовят которые добротно, с любовью и явно не в России. Чуть свет — я бегу к вольеру с очередными невольниками не только с курятиной, но и с сжимающей грудь тревогой: все ли они дожили до утра? Бывало, что не все. И куры, которые я вынужденно для них закупаю, хочется верить, выкормлены не на гольной химии.
Соколам везёт лишь изредка, когда мне или охотоведам удаётся отстрелять ворон, для питания хищникам более подходящих. Рады соколы и только что попавшим в капкан крысам. Выпуски кречетов, отдохнувших в наших вольерах, осуществлялись коллегиально учёными и охотоведами, где-нибудь на природе. Ястребов, подкормив, я отправлял на волю прямо из питомника. Так было из года в год...
Бизнес перестройки
Предтечей описанному выше явилась быстро разнуздавшаяся в стране пресловутая «перестройка». В дыры превратились недавние государственные границы, в них полезли махровые дельцы извне. Это они занесли на Камчатку «проказу» — массовый отлов кречетов для вывоза заграницу. Поворовывали камчатских хищных птиц и наши российские залётные «орнитологи», но их вред тогда ещё не бедной популяции кречета сейчас можно было бы сравнить с комариными укусами.
Новоявленным сволочам нужны были крупные партии кречетов. О запросах гадов очень, может быть, не случайно, первыми прознали некоторые шустрые «сороки» от СМИ. И наперебой бросились рассказывать народу о том, что Камчатка обладает «птичкой», которая в арабских странах стоит аж целый миллион, и... не рублей.
Почва для посева этой стрекотни была подготовлена опять же перестройкой: многим нашим людям при новой власти тогда жилось, мягко говоря, не очень сытно. И перспектива немыслимых заработков на малознакомой многим птице царапнула по душам некоторых людей до того честных. Обозначились и знатоки-инструкторы по совсем нетрудному отлову птиц. Ловцы вербовались из местных охотников и тех, кто ими раньше не был. «Перевозчики» без особого труда нашлись из числа «летунов» не только гражданских, но и военных с известной, например, базировавшейся в посёлке Ключи «двадцатки».
Сообщений о некоторых конкретных случаях предстоящего вывоза кречетов через елизовский аэропорт мне лично передавалось немного. Я помню о четырёх с нашей подачи успешных задержаниях ворья; тогда одного из перевозчиков при передаче птиц для вывоза за кордон взяли уже в аэропорту Кольцово, другого в Москве (так было нужно по планам операций). Но при продолжавшем пухнуть бандитско-контрабандном беспределе на такие «успехи» смотреть можно было только со слезами.
Как грабили Камчатку
На Камчатке между тем вошли во вкус многие сволочи доморощенные. Даже сегодня я мог бы назвать по именам их, ныне здравствующих, с десяток. К примеру двух братьев. Однажды из Санкт-Петербурга на Камчатку прилетели два «орнитолога», интересовавшиеся якобы лишь птичьей «мелочью». При возвращении домой в их оставленном на хранение до утра багаже не оказалось двух до того хорошо замаскированных кречетов. Отличились братья. Занимался ими я, давно уже не инспектор, но выскользнули, сволочи. Годами позже эти выродки смогли выкрасть двух находящихся на реабилитации соколов уже из нашего питомника. Утром следователю я назвал их имена, дал адреса, но человек в погонах, искренне расстроенный, лишь развел руками: не было законной возможности для обыска.
Затянувшаяся на десятилетия спячка законотворцев, ленивая реакция милиции (отдадим ей должное: не всей), материнское сострадание к отловленным преступникам- соколятникам народных судей — всё это было против камчатского кречета, против Природы, против нас. Смертельный абсцесс продолжал зреть. Сознание безысходности давило многих, в их числе и нас, орнитологов - «ботаников».
Как появилась надежда
Наступил 2012 год. Я ещё не остыл от 20-летней почти целиком поглощавшей меня проблемы с алеутской казаркой, был окрылён успехом. Как вдруг телефонный звонок: «Николай Николаевич, с вами хочет познакомиться один камчатский гость. Разговор будет о Карагинском острове. Хотите встретиться?». Карагинский остров! Моя самая первая, самая большая на Камчатке любовь! И меня ещё спрашивают, готов ли я к такой встрече! Оказалось, что на Камчатку прилетел гость из Арабских эмиратов Шухрат Абуалиевич Розаков. Подробно об этой и о некоторых других с ним встречах я землякам уже рассказывал, и сейчас повторю лишь самое главное. Вот что из первого общения я узнал: камчатский гость родом из очень известной и очень уважаемой в Узбекистане семьи. Он достаточно хорошо обеспечен, имеет рыборазводные водоёмы, в Эмиратах у него участок земли. Туда на большие праздники - участие в соколиных охотах - периодически съезжаются шейхи со своими охотничьими соколами, большей частью кречетами. Именно эти рыцари небесных высот и беззаветная любовь к ним подлинной дружбой связывают Шухрата Абуалиевича и его гостей.
А на Камчатку в тот раз господин Розаков привёз свою боль за судьбу бесценного камчатского кречета. При первой нашей встрече он заявил о готовности вложить свои деньги в постройку на Карагинском острове (о нём узнал из моей книги) питомника для разведения, с последующим там же выпуском на волю, кречетов.
(Продолжение следует).